Хавин Леон Самуилович. МЭП. Ташкентский завод электронной техники.
В качестве примера мне рассказали легенду о хитроумном подвиге Лидии Александровны Лазаревой ,которая тогда была начальником полупроводниковой лаборатории и по должности должна была контролировать качество продукции, а на деле "толкала сдачу". Завод тогда производил в основном электронные лампы и военпред поймал на контроле бракованную лампу. Это грозило остановкой приемки. Для составления акта вызвали Лазареву. Они быстро оценила ситуацию. Твердо и решительно взяла лампу из руки военпреда и, пока он не опомнился, вскрикнув - Ах... - уронила лампу на бетонный пол. Улики больше не было. Сдача пошла дальше, а Лидия Александровна вскоре стала Главным технологом завода и на ее примере воспитывали новых сотрудников.
Хитроумный Юровский говаривал: Пока от нас требуют показатели они будут иметь показателей сколько угодно. А вот продукции не будет.Для высшего руководства завода главным элементом триады становился ПЛАН. За план давали ордена, за план снимали с работы. План превратился в самодовлеющего бога.Мне разъяснил ситуацию один высокопоставленный сотрудник КГБ. - Вы правы. Проверка показала, что на заводе под руководством директора функционирует система подлогов и обмана. Парализована система контроля. Но... Завод регулярно выполняет и перевыполняет план. Он на доске почета как лучшее предприятие республики и пр. и пр. Я могу принципиально поставить вопрос и добиться снятия директора завода. Приходит другой директор. Система толкания сдачи, созданная предыдущим директором, рассыпается. План летит под откос. Гордость Республики становится отстающим предприятием и очень надолго. И все это результат моей борьбы за правду. Вы думаете, высшее партийное руководство простит мне это?
Как же это возможно толкать сдачу путем подлогов и обмана? Приведу конкретный пример. По техническим условиям диоды должны держать долговременную влагу и морской туман. Для проверки они помещались в специальную камеру, где создавались требуемые условия, военпред пломбировал камеру и она оставалась на попечении автоматики. Через месяц представители заказчика т.е. сотрудники Мин. Обороны или в просторечьи военпреды, вскрывали камеры и проверяли диоды. По нормам отказ одного диода означал повторные испытания на удвоенном количестве и новый отказ это уж точно прекращение приемки. Но шел месяц за месяцем и все было благополучно. Вдруг грянул гром и какой!
Оказывается, эти проклятые диоды длительную влагу совсем не держали. Поэтому в последнюю ночь перед военпредом у камеры появлялись люди. Они аккуратно вскрывали военпредовские печати и проверяли диоды. И, как правило, не один, а гораздо больше, оказывались негодными. Их заменяли новыми под теми же номерами и камеры опять пломбировались поддельными печатями. Одну ночь диоды выдерживали и на следующее утро военпред актировал высокий уровень отечественной электроники. И все были довольны. Показатели были прекрасны, план перевыполнялся.
Так кто же были эти люди, бессонными трудами которых держалось это благополучие. Возглавляла группу уже известная нам Лидия Александровна Лазарева уже в статусе Главного технолога завода. Имя лаборантки я забыл. На комиссии, расследовавшей эту историю, она плакала и говорила, что ее заставил этим заниматься директор завода Мушкарев. Она была студенткой вечернего института, а Мушкарев в этом институте был председатель ГЭКа - Государственной экзаменационной комиссии и он угрожал, что добьется ее отчисления из института. Третьим был Татеосов, молодой и здоровый сотрудник той самой полупроводниковой лаборатории из которой выросла Лазарева. Двери в камерах влаги были большие и тяжелые и для их вскрытия требовалась сила. Вот Татеосов и был носителем этой силы. Но не следует жалеть Татеосова, что его использовали в этой истории как неквалифицированную силу. Оказалось, что ночное вскрытие опломбированных камер и последующее пломбирование их поддельными печатями может составить фундамент очень неплохой карьеры.
Четвертым в этой компании был инженер Голубенко. Вот тут-то и вышла промашка. Он оказался каким-то боком связан с КГБ и то ли по личной инициативе или при чьей-то поддержке написал о своих ночных приключениях в МЭП (Министерство электронной промышленности) к которому и относился Завод электронной техники имени В.И.Ленина. Завод не маленький. В то время на нем работало более 10000 человек.
Комиссия полностью подтвердила факты, сообщенные Голубенко, и по ее материалам было принято решение: лаборантке и Голубенко объявить по строгому выговору, а Лазареву и Татеосова из МЭПа уволить без права когда-либо работать в системе МЭПа. А что ж вы думаете? Испытания оборонной продукции это вам не игра в бирюльки.
Казалось так быстро и бесславно закончилась карьера молодого инженера. Нет. Это только так сначала показалось. Вскоре стало проясняться, что Татеосов здесь почему-то ни причем. Виновата одна Лазарева. Но она срочно легла в больницу и исполнение решения было отложено до ее выздоровления. Но она не выздоровела. У нее оказалась особая форма скоротечного рака и через два месяца после комиссии весь завод очень тепло и торжественно проводил ее в последний путь. Своей смертью она дала полное отпущение грехов Татеосову. И начальство не забыло самоотверженность молодого специалиста в борьбе за показатели завода. Вскоре Татеосов назначается начальником полупроводниковой лаборатории и еще чуть позже на место погибшей на трудовом посту Лазаревой, т.е. Главным технологом завода и, еще через несколько лет он становится Генеральным Директором объединения "Фотон" образованным на базе завода. Вот как важно заложить правильный фундамент в основание своей карьеры.
И, когда в начале 1961 года я влился в заводской коллектив, я принял и правила игры. Я понимал, что оставаться совершенно честным и принципиальным в условиях загнивающей социалистической экономики было невозможно. Да и в первые годы мне не приходилось идти на сколько-нибудь существенные компромиссы со своей совестью. Мне была поставлена задача разобраться с радиационной стойкостью выпрямительных диодов и разработать конструкцию и технологию выпрямительного столба, сохраняющего свои параметры после интегральной дозы ( ) спектра деления. Причем прибор должен был сохранять работоспособность в течение 1 сек после атомного взрыва. Мы сначала не обратили внимания на это примечание к техническим требованиям, которое впоследствии оказалось очень существенным. Кроме того, на меня были возложены все обязанности связанные с радиационными испытаниями. А это оказалось совсем не просто.
Вскоре перед нами во весь рост встала проблема контроля радиационной стойкости как опытных, экспериментальных партий новых приборов, так и серийной продукции уже внедренной в производство. Ведь не будешь же взрывать атомную бомбу для каждой новой экспериментальной партии приборов, но и совершенствовать приборы невозможно не контролируя результаты технологических или конструктивных изменений. Да, был в нашем распоряжении атомный реактор, но очень скоро выяснилось, что при равной интегральной дозе нейтронов, воздействие атомного взрыва на электронные приборы совершенно иное, чем у реактора. К тому же воздействие реакторного излучения, при том же общем нейтронном потоке , зависит от многих факторов, таких как мощность реактора, распределения загрузки в активной зоне, размещения других испытываемых образцов в реакторе и т.д. Т.е. прибор, показавший хорошие параметры сегодня может оказаться плохим завтра и уж совсем негодным после подземного атомного взрыва и совсем другим после испытаний в атмосфере. Такое положение обесценивало нашу работу, делало неопределенными ее результаты. И опять состоялся разговор с Юровским. Суть такова. С радиационно-стойкими диодами у нас ажур. Есть теория т понимание физики работы радиационностойкого диода.
Входил в наши функции и радиационной контроль серийной продукции , изготовленной на заводе. Затем выяснилось, что невозможно разработать критерии годности полупроводниковых приборов и было решено испытывать блоки в сборе. Если сработал блок, значит входящие в него диоды и транзисторы прошли испытания. Круг наших полномочий все расширялся. Росла ответственность. В 1970 году грянул взрыв, положивший конец моей работе в этой системе. Взрыв, который я сам и вызвал. Этому предшествовали некоторые события.
В 1969 году должен был решен вопрос о запуске в серию окончательного варианта стратегического оружия - ракеты с водородными мегатонными бомбами. До сих пор производился временный вариант с заниженными параметрами. Но к концу 1969 году все разрешения на временные отклонения от тех. условий заканчивались , должны быть проведены окончательные испытания в наиболее приближенных к реальным условиям и по результатам этих испытаний решался вопрос о запуске нового оружия в серию и постановке этих ракет на боевые дежурства в шахты. В случае успеха этих испытаний коллективу была обещана закрытая государственная премия СССР. Испытания проводили совместно две группы - одна от КБ Бриша, другая от нашего ОКБ.
Под контролем представителя заказчика, т.е. Минобороны. Ввиду особой важности этих испытаний возглавить группу ОКБ поручили мне, как начальнику лаборатории радиационных испытаний. Испытания проводились в одном из номерных Челябинсков, поскольку там имелась самая мощная в СССР критсборка, устройство выбрасывающее нейтронный импульс со спектром подобным спектру атомного взрыва. Специальным приказом министра предписывалось выжать все возможное из этой критсборки, даже нарушая условия ее эксплуатации, чтобы по возможности приблизить условия испытаний к реальным..
Испытания прошли успешно, после набора дозы блок четко сработал и я подписал соответствующий акт в радостно торжественной атмосфере. Но после испытаний я засел за изучение графиков этих испытаний, изготовил их копии и переправил их спецпочтой в Ташкент. Дело в том, что у меня давно возникли подозрения о наличии серьезных ошибок в методике испытаний, об ошибках и даже подлогах в данных, предоставленным нам ведомством Бриша. Я видел как Юровский водил за нос представителей Минобороны, возглавлявших Госкомиссии по приемке в производство новых приборов, почти открыто издеваясь над их невежеством. Количество натяжек и прямых подлогов росло как снежный ком. Была даже организована группа под непосредственным руководством Юровского из работников завода и ОКБ, которая "толкала сдачу", т.е. добивалась удовлетворительных результатов испытаний любой ценой, в том числе путем прямых подлогов , например, искажались показания измерительных приборов, подменялись приборы, представленные военпредом для испытаний и т.п.
Я знал, что два ведущих инженера из моей лаборатории входят в эту группу, ими непосредственно руководит Юровский через мою голову. Все это создавало заметную напряженность в наших взаимоотношениях. Я, по должности, был обязан визировать результаты всех испытаний, и нес за них ответственность. И был абсолютно уверен, что в случае какой-либо опасности вся руководящая компания сделает из меня козла отпущения. Однажды, на очередных испытаниях завалилась партия новых мощных транзисторов. Юровский "толкнул сдачу" путем довольно хитроумного обмана. Но этот врожденный порок транзисторов неминуемо должен был впоследствии проявиться и наделать бед у потребителей этих приборов. Я решил разобраться, выписал со склада готовой продукции партию этих приборов с военной приемкой, предназначенной к отправке заказчикам и начал честно замерять их параметры.
Все приборы не соответствовали нормам технических условий, т.е. должны были быть забракованы. Они были работоспособны лишь в узком интервале напряжений и токов и проверялись в этих условиях. Но это нигде не оговаривалось, потребитель этого не знал, а в других режимах они горели как спички. И, конечно, этого не знал военпред, который немедленно бы остановил производство и коллектив цеха, да и завода, лишился премии. Вскоре возле меня возник Юровский и после короткого выяснения ситуации разъяснил мне свою позицию: " Ты говоришь, что хочешь разобраться в ситуации для себя и для науки. Но эти данные, что записаны на этом листочке, обязательно кто-то донесет до военпреда. И что тогда сделает военпред? Вот видишь, ты сам знаешь. Конечно, остановит производство. Что тогда скажут тебе руководство и коллектив завода? И вообще запомни: Нам не нужна наука, которая вредит производству! " Совершенно ясно, что при столь различных подходах к делу отношения между нами быстро портились.
От дружбы первых лет совместной работы осталась одна видимость. Мы стали не доверять и опасаться друг друга. Я потратил оставшиеся мне несколько месяцев работы в ОКБ на то, чтобы внести ясность в методики испытаний. Я послал людей еще раз в Челябинск, чтобы спокойно, без свидетелей повторить испытания, уточнить расчетные коэффициенты, которые нам раньше поставлял Бриш, учесть влияние побочных факторов, оказавшееся весьма значительным и заново все пересчитать. Мне очень помогло в этом одно обстоятельство. Минобороны включило в план ОКБ научно-исследовательскую работу "Поляна1" в рамках которой нужно было дать полный обзор состояния разработки радиационно-стойких приборов в СССР. Уточнить параметры всех имеющихся приборов, методы испытаний, режимы испытаний, предельные параметры и все прочее.
Руководителем этой работы назначили Кахрамана Алимджановича Кадыри, начальника ОКБ, который был чисто подставной фигурой,вроде английской королевы и ни в чем толком не разбирался. Он собирался на этой работе сделать себе кандидатскую диссертацию. Но поскольку он в этих делах совершенно не разбирался, выполнить эту работу поручили мне. В другое время я бы отказался, ибо был уже у меня конфликт с Кадыри из-за присвоения им моих научных результатов и я прямо сказал ему, что впредь я никакого соавторства с ним не допущу, ибо он непорядочный человек. Я знал, что в этот раз соавторство ему на пользу не пойдет, ибо напишу в этой работе всю правду. А правда состояла в том, что только один прибор из всех, разработанных за эти годы, соответствует заданным нормам - самый первый разработанный мной еще в 1962 году диод. Все остальное не соответствовало заданным нормам и в реальных условиях, а также при правильно проведенных испытаниях, взрыватель на все 200% не сработает и никакого взрыва не будет . Отношения с начальством были у меня, конечно, напряженные, но они еще не догадывались о масштабах задуманного мною бунта.
..работа эта была выдвинута на закрытую Гос премию СССР 1971 года. И хотя я был одним из основных исполнителей работы от меня скрыли факт выдвижения и я даже не узнал, когда был научно-технический совет с обсуждением кандидатур, включаемых в список премируемых. Потом мне рассказывали, что некоторые члены совета не посвященные в курс дела недоумевали, где же Хавин и почему не фигурирует его (т.е. моя) фамилия. Им отвечали, что моя кандидатура была отведена горкомом партии. ( Под этой версией были некоторые основания, но это совсем другая история).
Пока я оставался в неведении о Госпремии, события продолжали развиваться. Подошло время очередных испытаний . Я лично проконтролировал, чтобы все было честно и , конечно, приборы завалились. В графе "Результаты испытаний" я написал: "Приборы не соответствуют нормам технических условий" и производство этого типа приборов остановилось. На той неделе пришло время проведения испытаний еще двух типов приборов. Они также оказались неблагоприятными и производство еще двух типов приборов было остановлено. Без комплектующих остановился завод собирающий "бочки", т.е. головные части стратегических ракет. Разгорался всесоюзный скандал. Да еще на фоне выдвижения застрявшей работы на Госпремию. Надо было немедленно что-то предпринимать, ибо положение обострялось с каждым днем и, пока я оставался начальником лаборатории никаких подлогов провернуть было нельзя . А другого пути запустить производство не существовало .
В своем отчете "Поляна1" я показал, что выпускаемые нами транзисторы достигли предела радиационной стойкости, возможной для таких приборов. И хотя она оказалась в несколько раз ниже требуемой техническими условиями, дальнейший прогресс даже теоретически невозможен. Юровский, ознакомившись с моим отчетом, понял, что я прав и сделал вывод в своем духе. Раз нет честных путей возобновить производство, надо пойти нечестным путем. Тут выбора нет. Но на этом единственно возможном пути стою я. Значит меня надо раздавить, уничтожить, убрать. Быстро и эффективно. Одним ударом и навсегда. Такова логика жизни. Он понимал, что и у него все поставлено на карту. Ложь - это трамплин, с помощью которого можно взлететь в высшие сферы коммунистической власти, но задерживаться на нем долго нельзя. Он планировал в течение года защитить докторскую диссертацию , получить Госпремию СССР и покинуть разложившееся под его руководством ОКБ, перебраться, пока он еще победитель и лауреат на теплое местечко в Министерство, и пусть горит голубым огнем вся эта проблема радиационной стойкости вместе с водородной бомбой.
Он уже как жена цезаря будет вне подозрений. Звание Лауреата еще ни у кого не отбирали. А пока нужно торопиться. В марте 1970 г. я был приглашен на объединенный технический совет завода и ОКБ , где коллективу было объявлено, что я с целью саботажа и подрыва обороноспособности страны путем подлога и других преступных методов сорвал испытания и остановил производство важнейшей для обороны страны продукции. По мнению руководства завода я сделал это для того, чтобы отомстить за то, что меня не включили в список на Государственную премию СССР. Предлагалось передать материалы о моих преступных действиях в соответствующие органы для расследования. Отмалчиваться в такой ситуации было невозможно. Это могло быть воспринято как подтверждение справедливости обвинения. Поэтому я, выйдя из зала заседаний совета отправился в спецотдел и в спецблокноте, где записываются секретные документы написал письмо в два адреса ЦК КПСС и Министерство обороны СССР , где прямо написал, что Бриш и Юровский не справились с порученной им разработкой ракетного оружия с водородными бомбами, поскольку взрыватели оказались неработоспособны и теперь скрывают этот факт , опасаясь наказания за сорванную разработку и многолетний обман правительства, а также в погоне за Госпремией СССР, на соискание которой они выдвинули эту невыполненную работу.
Чтобы скрыть этот факт они прибегают к подлогам и фальсификации результатов испытаний, преследуют честных работников. В результате их преступных действий создалась ситуация, когда ракеты, поставленные в шахты на боевое дежурство из-за неработоспособности взрывателей никакой опасности для потенциального противника не представляют. К тому же такие действия, скрывая истинное положение вещей, препятствуют исправлению ситуации путем разработки нового работоспособного взрывателя. Итак, началась открытая война и стороны обменялись первыми выстрелами. Прочитав мое письмо в ЦК , написанное на 5 листах , в котором подробно описывалась ситуация и приводились конкретные факты подлогов. Юровский понял, что я не капитулировал , не испугался и война только начинается.
На следующий день он помчался в Москву к Бришу, спасаться. Через два дня они вместе вернулись в Ташкент. За день до этого, у моего дома остановилась белая "Волга" и вышедший их нее человек, примерно моих лет, предъявив удостоверение сотрудника КГБ ,представился куратором нашего завода , сказал, что он ознакомился с моим письмом в ЦК, а также с некоторыми моими отчетами, которые его очень заинтересовали и он желал бы получить ответы на некоторые возникшие у него вопросы, для чего просит зайти к нему завтра по известному адресу в такой-то кабинет . На мой вопрос сможет ли он разобраться в вопросах требующих специального образования, он ответил, что он тоже кончал университет и имеет специальность физика, так что надеется разобраться, в крайнем случае, у них есть возможность пригласить консультантов. Итак, некоторые действующие стороны определились и война началась. Многолетняя война.
Моими противниками оказались ЦК КП Узбекистана, ЦК КПСС, МинОбороны, МЭП и Сред Маш. Моим единственным союзником оказалось КГБ, которое приняло в моем деле сначала очень активное участие. У них оказались практически все документы по моему делу: отчеты протоколы испытаний, заявления, приказы и пр. Все тщательно проверялось и я давал разъяснения и затем все тщательно протоколировалось. Длилась эта работа месяца три, а встречались мы три раза в неделю. Ну и беседовали , конечно. Достаточно долго и обстоятельно Причем весьма откровенно. Мой собеседник задал тон этих бесед заявив мне: Вы совершили роковую ошибку , обратившись в ЦК. Они совершенно не заинтересованы в объективном расследовании вашего дела. Если вы правы, то полетят головы и неизвестно до какого уровня. А они, видимо, уже как и мы поняли, что вы правы. И для них сейчас самое лучшее, чтобы вас вообще не было. А куда же мне надо было обращаться? - растерянно спросил я. - Я, собственно других адресов и не знаю. . -А никуда не надо было писать! Вы должны были просто прийти к нам без всяких писем и все рассказать нам. - Ну, знаете ли! Мне такая мысль даже в голову не пришла. Я всегда считал вашу организацию таким местом, куда добровольно не ходят. - Ну и напрасно , быстро перебил меня мой собеседник. Не надо сравнивать НКВД и современный КГБ. Сейчас у нас другие люди и другие нравы.
Мы бы завели дело. Подшили бы необходимые документы. Официально бы зарегистрировали его и положили бы его им на стол с нашим заключением. Вот тогда им было бы гораздо труднее все это замазать. Но всё это "БЫ". А сейчас , после вашего письма в ЦК, все изменилось. Они полностью взяли ваше дело в свои руки. Они изъяли даже у нас все документы по этому делу и объявили его закрытым. Нам официально запретили вести следствие по этому делу. Так что я сейчас беседую с вами совершенно неофициально. Вашего дела более нет. О нем никто не слышал и более не услышит. Им нужна полная тишина вокруг этого дела. Кстати, это основа вашей нынешней безопасности. Убрать вас официально можно только через суд, припаяв какую-нибудь сфабрикованную липу. Обычно это нетрудно. Но любое судебное заседание связано с появлением "Дела" . А это им совершенно ненужно. И опасно. Они знают, что мы на вашей стороне.
И что вы на суде будете говорить об истинной подоплеке этого судебного дела и этот документ окажется у нас и даст нам официальный материал для ходатайства о расследовании этого дела. Как дело повернется на этот раз совершенно неясно. Ведь не всё ЦК против вас. Только те круги, которые крепко завязаны с этой системой (этого типа стратегических ракет и бомб) . Но ведь есть и другие не менее влиятельные силы. Сейчас они ничего не знают и предприняты все меры, чтобы вы оставались в этом вакууме . Рисковать ещё раз возможностью прорыва этой страшной информации они не хотят. Так что суд вам не грозит. Есть еще возможность расправиться нашими руками. Но здесь уж вы должны сказать нам ( т.е. КГБ) спасибо. Без нашей поддержки вы уже давно бы сгинули в какой- нибудь спец. психушке. Вы , видимо, даже не представляете себе насколько просто это делается, даже и по куда более мелкому поводу.
Конечно, все это было высказано мне не за один раз. Мы несколько раз возвращались к этому вопросу. Однажды я был срочно вызван по известному адресу и мне было прямо заявлено: На сегодня мы проиграли вчистую. И вы и мы полностью изолированы и оставлены на расправу местным стервятникам , включающим и местное , Республиканское ЦК. Вы нигде не найдете понимания и поддержки. Для начала вас уволят с работы. Но не приказом, что дало бы вам основание опротестовать этот приказ в судебном порядке. До суда вас приказано не допускать. Никаких дел не заводить. Но издеваться по мелочам не пренебрегая любой гнусностью и подлостью. И здесь мы вам помочь ничем не сможем. Впрочем, есть единственная возможность подключить нашу организацию к вашему делу... Собственно, я вас сегодня вызвал, чтобы обсудить эту последнюю возможность. Дело в том, что насколько я вас знаю за уже достаточно большое время нашего знакомства, вы вполне можете не согласиться с этим вариантом, но это единственный и последний вариант. Так что хорошо подумайте, прежде чем ответить.
Итак, вы должны написать нам письмо о том, что главные действующие лица этой истории , т.е. разработчики новой стратегической системы обороны СССР скрыли от контрольных органов и правительства страны результаты испытаний этой системы, из которых следует, что эта система неработоспособна и на вооружение страны поставлена быть не может. Но не в этом суть. Это вы уже писали. И как видите безрезультатно. Потому, что вы сосредоточились на технических параметрах, методах испытаний и прочих деталях, которые могут проверить партийные органы и созданные ими экспертные группы. Теперь вы должны написать ясно четко, что вы считаете, что это было сделано по заданию иностранных разведок. А вот проверка такого сигнала это целиком и полностью наша, и только наша компетенция. ЦК не может самостоятельно проверять такие сигналы. Оно обязано поручить это нам. И тут уж мы проверим все снизу доверху . В том числе есть ли сам факт неработоспособности системы и кто и зачем это сделал. Мы тщательно и официально подготовим все материалы следствия, четко сформулируем официальные выводы и тогда развитие событий пойдет по совсем другому сценарию.
Да, - сказал я. Звучит очень соблазнительно. Но вы же знаете, и я в этом уверен, что вся эта история никак не связана с происками иностранных разведок. И если бы все получилось хорошо и вся система заработала, эти люди были бы очень рады. Но , не получилось. Избранный ими путь оказался тупиковым. Они прошли довольно длинный и успешный путь и уперлись в стену сравнительно недалеко от цели. И я первым понял и экспериментально доказал, что эта стена теоретически не преодолима. А оставшийся не пройденным отрезок пути, хотя и сравнительно мал, но достаточен, чтобы система не сработала. Представьте себе их положение. Пять лет они рапортовали об успехах, получали премии и награды. Развернули систему производства этого оружия, вогнав миллиарды. Поставили ракеты в шахты на боевое дежурство . Задавили конкурентов. Открыли рот, чтобы заглотать всякие награды, в том числе закрытая государственная премия СССР и пр. диссертации, повышения по службе. И вдруг, вместо всего этого скандал , выговоры, снятия с работы и пр. Вполне естественное желание все это скрыть.
Тем более, что они прекрасно понимали , что возможности для этого есть и как показали последующие события, достаточно правильно оценивали ситуацию. Я помню, что когда в начале конфликта Юровский уговаривал меня подделать результаты очередных испытаний, я спросил его - А что скажет прокурор? Он ответил мне - Не боись. Прокурор свой парень. И он оказался прав!. Как мы сейчас видим, значительная часть правительства , ЦК партии и пр. органы определяющие функционирование государства оказались ихними парнями. Так причем тут иностранные разведки?. Неужели вы думаете, что все эти "свои парни" , благодаря которым и стала возможной вся эта история, которые , можно сказать, спровоцировали ее, создав у действующих лиц ощущение полной безнаказанности для них за любые преступления, забросили к нам иностранные разведки?. Нет! Их вырастили в недрах нашей партии. Именно они плоть от плоти её, ее суть. Разве то, что произошло с нами за эти годы не доказывает это. Здесь он меня перебил. Пожалуй вы резко высказываетесь. Ну, здесь, со мной, вы можете отвести душу. Но помните, что экстремизм сейчас не в моде и за стенами нашего здания будьте сдержаннее. Иначе вы поставите нас в затруднительное положение.
Конечно, я все понимаю - ответил я. Но я надеюсь, что друг с другом мы должны быть полностью откровенны. Иначе наши контакты не имеют смысла. И он с этим согласился. Он был порядочным человеком. Это доказано тем, что я сейчас пишу это письмо. Своими высказываниями я не раз давал ему основания свернуть мне шею. Ведь наши беседы продолжались около 10 лет. Все грозные и грязные 70-ые годы.
На этом тема не была исчерпана. Я рассказал ему еще одну историю. Уже после моего бунта, я встретил в Москве на улице Володю Лобанова. Одного из инженеров из КБ Бриша, бывшего как бы постоянным представителем ихней фирмы в нашем ОКБ. Мы много работали вместе, участвовали в совместных испытаниях. У нас были прекрасные отношения раньше, но сейчас он встретил менявесьма прохладно. Отчасти это было связано с реальной опасностью для него нашего разговора. Руководство обоих наших предприятий настолько ненавидело меня и опасалось, что запросто могли уволить с работы любого сотрудника замеченного в связях со мной. Я коротко объяснил ему свою позицию. Затем спросил - Как мог столь многоопытный политик как Бриш вляпаться в такую некрасивую историю. Разве можно раздавать обещания и вкладывать такие средства в работу, исход которой совершенно неясен.
Ведь не было никакой теории радиационной стойкости подобных приборов и нельзя было рассчитать пределы наших возможностей. Не было даже надежной дозиметрии при испытаниях. Всё в тумане, только план и сроки - железные. Это же авантюра. Конечно, авантюра. - согласился Лобанов, только Бриш в этом не повинен. Вы не знаете как принимаются решения в верхах. Собирается совещание ведущих специалистов и правители говорят - Надо!!. Тот кто говорит - это невозможно - лишается своего поста, а авантюрист, который скажет - я это сделаю, оказывается руководителем проблемы. Так что Бриша , можно сказать, изнасиловали. Он бы добровольно в эту неизвестность не полез. Так вот, где корни нашей и многих подобных историй - подытожил я. В волюнтаризме и безграничной власти наших безграмотных правителей. Когда человека загоняют в тупик , а он потом выкручивается как может. Так причем тут иностранные разведки."
Источник http://samlib.ru/h/hawin_l_s/hidrogen.shtml