«Уважаемые товарищи потомки!
Роясь в сегодняшнем окаменевшем дерьме,
Наших дней изучая потёмки,
Вы, возможно, спросите и обо мне».
(ОДИН ИЗ ПРИЗНАННЫХ КЛАССИКОВ,
«Первое вступление в поэму «Во весь голос»)

Не так давно один из моих давнишних знакомых, помня, что я в студенческие годы переводил стихи Жака Превера, сообщил мне, что в книжных магазинах Одессы видел стихи этого французского поэта в новых переводах неизвестного мне Николая Вышинского. Мой приятель даже выписал для меня несколько строк как образец труда данного переводчика:
Хочу вот и ржу
Охота взяла
Я мажусь нефартово
Бедраста и сисяста
Фингалы ого-го
Да на хрен это надо
       Несмотря на то, что вышедшая в московском издательстве «Астрель» книга названа учебным пособием, мне показалось, что стихи переводились не на русский язык, а на язык фени, и захотелось познакомиться с этими чудовищными переделками с французского.
       Я обратился к продавцу книжного магазина с просьбой помочь найти сборник в переводах Вышинского, однофамильца Генерального прокурора СССР.
       – Если язык показался вам блатным, то советую вам посмотреть вот эти ряды книг на нескольких полках! Однако вместо Жака Превера это были длинные шеренги книг, пылившиеся здесь со времён Адама и Евы, совершенно другого автора. На обложке каждой непроданной книги значилось: «Смирнов». Раскрыв одну из книг (Операция «Гиппократ», 2003, с.16), я прочёл: «Сейчас в ходу другие понты. На предпоследнего защитника Брестской крепости уже мало кто клюнет».  Я сразу же невольно подумал было, что это известный писатель, выпускник Литинститута, бывший главный редактор «Литературной газеты», лауреат премии, автор «Брестской крепости», о котором писали и Константин Симонов, и Ираклий Андроников, и даже Будённый. Всплыл в памяти и другой Смирнов, тоже выпускник Литинститута, о нём тоже писал Симонов, и он тоже лауреат Государственной премии, но уже не прозаик Смирнов, а Смирнов-поэт, к тому же, не только лирик, но и юморист, сатирик, пародист и баснописец. Известен Смирнов – автор «Рассказов о книгах», литератор и библиофил, а также актёр, но, чтобы его не путали с другими Смирновыми, он решил добавить к своей фамилии сценический псевдоним и стал Смирновым-Сокольским. Каково же было моё удивление, что на стеллажах был совершенно другой Смирнов, и я вспомнил, что где-то читал о том, что в одной только Москве ещё полвека назад было зарегистрировано 58000 (пятьдесят восемь тысяч!) Смирновых
       – А это что за Смирнов? Не автор ли «Брестской крепости»? – спросил я у продавца-консультанта.
       – Прочтите любую фразу на любой странице любой из его книг – и вы всё сразу поймёте сами. Хотите эксперимент? – и продавец раскрыл роман «Операция «Гиппократ» на 13-ой странице: «Что подполковник… Это штопаный гандон…» Вот видите? Это и есть лицо автора! Можно полистать дальше. Вот 17-ая страница: «Мы должны быть ближе до народа, как того требует родина. И партия. Кстати, у меня завалялась партия гандонов»… Вообще-то, чтоб не путать этого «гандонного» Смирнова с другими, некоторые читатели шутя произносят его фамилию через «ш»: «Шмирнов или же с добавлением через чёрточку: «Шмирнов-Гандонный»… Хотите познакомиться с его биографией? Пожалуйста! – и продавец потянул мне огромный, красиво изданный на Одесской книжной фабрике фолиант – одесскую энциклопедию с золотым тиснением Дюка на багряной обложке «Кто есть кто?», раскрыв на 430-ой странице м добавив: «Это и есть одесский Смирнов, пишущий на языке деклассированных элементов».
       Читаю: «СМИРНОВ. Одессит. Графоман. До женитьбы имел фамилию Хусид. Пишет романы на псевдоодесском языке. Очевидно, его настольной книгой является «Одесские рассказы» Бабеля (у Бабеля: «тогда наши вынули из гроба пулемёт и начали сыпать по слободским громилам». Смирнов: «Из гроба живо выскочил покойный директор банка Шпицбауэр… В руках покойника был уверенно зажат пулемёт…» У Бабеля: «Тётя Песя, – сказал тогда Беня, – если вам нужна моя жизнь, вы можете получить её». Смирнов: «Но если вам хочется – возьмите свой наган и мою жизнь»). И так далее, до бесконечности. Герой Гражданской войны комбриг Котовский, по мнению Смирнова, разговаривал примерно так: «Падла буду, ртом божусь». Наиболее часто встречающиеся в его произведениях слова: «жопа» и «с понтом». В жизни это тихий и незаметный человечек, но как графоман небезопасен – читая его, могут подумать, что в Одессе умерла литература».
       Нужно откровенно признаться: энциклопедическая характеристика эта, хотя и кратка, но очень реалистична и правдива. И не зря графоман Хусид-Смирнов попал не в энциклопедический раздел писателей, а в особую категорию жителей Одессы – в главу «Чудаки», где собраны не только жалкие графоманы, но и такие умалишённые и малохольные, как знаменитый одессит, известный под кличкой «Мишка режет кабана».
       Что ещё можно узнать о Смирнове? В своей биографии он пишет о том, что он не умер ( во всех прочих текстах люди у него дохнут), что ему не девяносто лет (можно подумать, что восемьдесят девять), что жену он не бросил со второго этажа (а может, с пятого? Это он, наверное, так шутит), что не имеет ни одного геморроя, имея в виду при этом литературную премию, которую «рано или поздно получает любая задница. С пиаростическим кокетством, но вроде бы «не давя на понты», сообщает Смирнов и о том, чего, кроме него, никто не знает: за один год он написал и издал семнадцать своих книг, не считая себя писателем. Многое он, как видите, отрицает в своей биографии, но почему-то чересчур робок, застенчив и не никак не осмелится отрицать, что он – не самый бездарный из всех известных и неизвестных, живых и когда-либо живших, среди мёртвых и ещё не родившихся графоманов Вселенной. Видимо, чтобы сама его физиономия е выдала в нём отчаянного графомана, он запрещает издательствам помещать в книгах своих, как он пишет, «свою фотоморду».
       Я взял с полки одну из книжек Смирнова, которые он называет легендами за всякую чушь, открыл наугад (это была страница 63) и прочёл как бы оправдание Хусида-Смирнова в том, что «справки за дефективность из дурдома» у него ещё нет, но готовится. На следующей странице Хусид утверждает, что фамилия Смирнов, как и Кваснюк, – арийская, то есть, как надо понимать, не русская, а индийская. А вот на странице 294-ой (в послесловии к своей книге «Пятый угол» он вдруг ни с того, ни с сего, хотя никто не тянул и не тянет за язык, заявляет: «Моя настоящая фамилия – именно та, которая стоит на обложке». Значит, не прав был Маяковский, писавший о всяких паспортах с двуспальным английским лёвою или о документах разных прочих шведов. Едешь, например, в Америку, достаточно на таможне показать фамилию на обложке вместо паспортных данных – и досмотр закончен. Стоит напечатать на обложке, что ты – Оксана или Остап Вишня – и уже ясно, что ты – не Павел Губенко. Или же, если стоит на обложке, скажем, Горький Максим, значит, никакой и не Пешков, и не Алексей! Всё решает лишь обложка, которых у Смирнова – три десятка! Кстати, Смирнов – большой знаток биографии Горького. Четырнадцатую главу своей «Операции» он начинает так: «В своё время Максим по кличке Горький отдал дань нашей портовой ночлежке». Вчитайтесь: «Максим по кличке Горький». Не будем утверждать, что клички бывают у животных, а у писателей – псевдонимы, и именно Максим – это имя-псевдоним, у которого, по версии Смирнова, появилась кличка…
       – О, здравствуйте, Анатолий Иванович! Что это вы читаете? – спрашивает меня ещё один посетитель книжного магазина Андрей Лоркин. – Смирновым интересуетесь? А я, между прочим, о нём уже писал. Посмотрите! – и фельетонист протянул мне вырезку из газеты «Юг» , №152 (13992) за 7 октября 1995 года «Пошлость? Бывает…». Именно этот фельетон упоминает в своей новой книге Смирнов, утверждая, что этот заголовок свидетельствует о таланте фельетониста. Указывая, что фельетон принадлежит «оседлавшему редакционный паровоз Лоркину, Смирнов вместе с тем свидетельствует: «Пусть деятель с улицы Яни не понимал, что заголовок фельетона уже должен быть выстрелом в «десятку», но ведь в газете были и штатные сотрудники. По-видимому, фельетон попал непосредственно к дававшему подзаработать своему подопечному заслуженному журналисту Украины Шевцову, минуя заведующего отделом и ответственного секретаря» («Пятый угол». Одесса, «Полиграф», 2007, с. 130). Я показал эти строки Лоркину, и вот что он сказал:
       – Смотрите, что пишет Смирнов: «минуя заведующего отделом»! Как сейчас, хорошо помню, с 1994 года заведующем отделом культуры газеты «Юг» был Михаил Викторович Глядченко, получивший филологическое образование в Одессе. Помню этого вдумчивого, усатого журналиста, любившего юмор. Да и сам он был юмористом. Любил говорить: «Жизнь, какая она есть, лучше всего отражает зеркало»… В сентябре 1995 года именно он готовил мой фельетон к печати в течение двух недель, тщательно проверяя все изложенные мною факты и сокращая рукопись. Кроме этого, он давно предлагал мне написать статью о творчестве Смирнова для готовившегося тогда к выпуску литературно-художественного журнала «Одесский Парнас» (Михаил Глядченко был главный редактором, а одновременно основателем и издателем). Намерения его были доброжелательными: он надеялся, что такими публикациями можно будет помочь Смирнову стать нормальным писателем и уйти от пошлятины. Мой фельетон (отзыв на недобросовестную статью В. Тубольцева) был посвящён никакому не журналисту В. Горневу, как хитрит автор книги, а, по сути, творчеству феноменального борзописца Смирнова. Поэтому Хусид, то есть Валерий Павлович Смирнов и выкручивается, как вошь на сковороде, и придирается к названию, будто оно не соответствует содержанию фельетона. Ох, ещё как соответствует! Анатолий, Вы же профессиональный журналист, не то, что я. Если не боитесь вывести этого лжеца и прохвоста на чистую воду, Вы просто процитируйте хотя бы часть моего фельетона, и всё станет на свои места, и сами читатели поймут и кто из нас лжёт, и соответствует ли заголовок фельетону. Просмотрите, Смирнов, делая вам пиар (он хоть книгу подарил вам, как соавтору?) в своей книге печатает все ваши стихи сорокалетней давности, добытые им в какой-то мусорной корзине, Вы невольно стали его соавтором, однако истинное содержание моего фельетона он упорно обходит стороной, ни единым словом не обмолвившись, что фельетон этот посвящён именно ему, Смирнову…»
       Что ж, ради истины придётся вспомнить давно забытое: ведь почти тринадцать лет прошло! И я помогу Смирнову вспомнить тот фельетон, если, кроме названия, он ничего не помнит:
       «Наш автор взялся за литературную тему («Юг», 16 сентября, №140). Статья называется «Феноменальный писатель В. Смирнов». Однако Смирновых много. И писателей, и актёров, и дворников. Впрочем, наш супергений раньше был Хусидом, потом уже пожелал носить фамилию бывшего редактора «Литературной газеты», автора «Брестской крепости».
       Пытаясь говорить о феномене, журналист перечисляет целую вереницу писательских имён, связанных с Одессой. На десятом месте этого списка – Константин Паустовский, затем идут Николай Матяш, Доротея Атлас, Анастасия Зорич, Игорь Неверов, в первой двадцатке и Богдан Сушинский. Интересный винегрет. Трудно причислить старого большевика – рабкора Николая Ивановича Матяша (1890 – 1949), председателя райисполкома и работника обкома КП(б)У к числу крупных писателей, как и автора научных статей Доротею Генриховну Атлас. Ну а наш феномен?
       Открываю наугад одну из книжек Смирнова. То и дело мелькают выражения: «насрать в душу», «ударила моча в голову», «обосрать на весь город», «хрен вам на рыло», «натянули глаз на жопу», «чтоб ты срал колючей проволокой», «не хезай», «пердят, как долгоиграющие пластинки», «редактор газеты бегал в горком, как на срачку», «читать прессу задним проходом» и т. д…
       Конечно, для любителей сортирной эстетики и фекального романтизма такая литература, очевидно, привлекательна. Ну, воняет слегка, ну, тошнит от неё. Что делать? Привыкаем же к пошлости и мерзостям. А что касается нашего автора – друга писателя Смирнова, то он, очевидно, таки да – любитель.
       Читаем дальшпе о нашем литфеномене: «он имеет дочь». Я бы мог принять эту информацию за чистую монету, если бы случайно не встретил на улице самого Валерия Смирнова. Рядом шли жена и «дочь». Но очень подозрительная… На всякий случай я решил спросить у папаши, как зовут дочку.
       – Юра, – сказал Смирнов. И посетовал на журналистов, не умеющих отличить мальчика от девочки. А ведь автор писал: «Возможно, я бы не взялся за этот материал, если бы не знал Валеру довольно хорошо».
       ДА. много чудес на свете. Оказывается, Смирнов работал в газете «Одесский портовик». Заметьте, в газете работал почти Дюма-отец! Но вот заходит речь о редакторе – и вмиг газета превращается «в малоизвестную кому газетёнку»!
       "Одесский портовик" бессменно, вот уже 34 года, редактирует журналист Игорь Львович Медведовский. В статье о Смирнове он почему-то стал и «бывшим», и «бесталанным» руководителем, зажимавшим великий талант. Впрочем, узурпатор не только Медведовский. Ещё и все руководители порта, «которые не смогли разглядеть в щуплом корреспонденте способного писателя».
       Заканчивается статья о феноменальном писателе тем, что «вскоре» В. Смирнов «по скорости написания» книг должен попасть в знаменитую «Книгу рекордов Гиннеса». Как говорится, пошлость на поток!
       Обо всём этом я решил поговорить с автором заметок о чудесах – Владимиром Ивановичем Тубольцевым. Пришёл к нему домой на улицу Академика Вильямса. Разговора не получилось. Собака у него большая и дверь железная. На вопрос: почему вы так пишете о живых и мёртвых, он ответил: «Ну, бывает…». А. ЛОРКИН».
       Это мнение читателя А.Лоркина Смирнов называет «событием». Казалось бы, ему нужно было бы поблагодарить редакцию за правдивые факты, точные сведения либо, если он с ними не согласен, написать опровержение в газету или хотя бы своё мнение, дескать, указанная ненормативная лексика, пошлость – вполне нормальная, по его мнению, русская речь, великий, могучий русский язык, заявить, что он никогда в жизни не был Хусидом, заявив, что энциклопедии врут, или же рассказать, как Хусид стал Смирновым. Однако ничего такого Смирнов почему-то не делал, а значит, согласился со всем, что изложено в фельетоне, однако задался целью: отомстить фельетонисту. Кто-то его надоумил, что Лоркин – это я. И Смирнов срочно берётся за роман «Операция…», под предисловием к которому ставит дату появления в «Юге» фельетона: ноябрь 1995 г. И в этом своём романе приводит стихи Анатолия Яни полувековой давности, найденные им в мусорном контейнере и не входившие ни в одну из книг поэта, пытаясь при этом войти в роль литературоведа и критика. Таким образом часть своей графоманской стряпни Смирнов назвал «занимательным литературоведением». В чём же занимательность смирновской графомании? «Исследуя» стихи автора с помощью словоблудия, он прибегает к следующей научной формулировке: «Замечательные стихи усугубляются манерой поведения и внешним видом их автора». О каком внешнем виде или манерах может идти речь, если в течение десятков лет мне со Смирновым не суждено было общаться, и наши пути нигде не пересекались? Интересно, а как бы Смирнов охарактеризовал внешний вид поэта Эдуарда Асадова, узнав, что лицо его было изуродовано войной? Да и разве качество стихов зависит от внешнего вида их автора?..
       Несмотря на то, что Смирнов в аннотации к своей книге самым крупным шрифтом заявляет, будто он «король сатиры и юмора», на самом деле даже маломальское чувство юмора у него полностью атрофировано. Судите сами. Лирический герой моей весёлой миниатюры стоит у окон роддома и, узнав, что родился сын, кричит жене: «Ты ему там побольше Тютчева читай!» Узнав об этой описанной юмористом анекдотической ситуации, читатели, обладающие чувством юмора, могут лишь улыбнуться вместе с автором, но только не «король юмора и сатиры» Смирнов, который, глубоко возмущаясь, на полном серьёзе пишет: «Представляете, это позволяет себе писать Яни, призывающий читать двухдневному ребёнку Тютчева!» Действительно, какое безобразие! Это же просто какой-то ужас! А как бы возмущался Смирнов, если бы узнал, что Есенин читал стихи собаке Качалова?! Это же поэтический криминал! Но уже возмутившись и выразив своё очень серьёзное мнение по поводу шутки, Смирнов всё ещё не в состоянии успокоиться. Один и тот же фактик он повторяет и обсасывает в разных своих книгах по нескольку раз. В совершенно другой книге, уже не «литературоведческой», а «художественно-фантастической» он старается описать придуманный им персонаж, дав ему какое-то высосанное из пальца имя Сосисомиди, при помощи диалога с какой-то безымянной сварливой женой:
 – Зато у меня, образина, злость переросло. Господи, с кем я живу? Вспомни, что ты вытворял, когда ребёнок родился! Все нормальные мужья тащат (у Смирнова «тащут» - А.Я.) в роддом деликатесы, а ты? Скачешь под окном козлом с пустыми руками, зато кричишь, чтобы я читала двухдневному ребёнку твои стихи и какого-то Тютчева…
       И всё это Смирнов насочинял благодаря моему шутливому экспромту-четверостишию, которое я не только не собрался нигде печатать, но и забыл:
 Откуда радость, не пойму –
 и весь пылаю, как солома.
 – Читай там Тютчева ему! –
 кричу под окнами роддома…
И Смирнов заключает: «Как говорится, стихи сами говорят о литературных и умственных способностях их автора с буйной душой». Мне думается, что такое литературоведческое исследование Смирнова тянет на докторскую диссертацию! Белинский – отдыхает!
       А вот ещё один пример работы Смирнова-критика над словом, но уже с другим четверостишием. В газете «Одесский вестник» за 9 ноября 1996 года была опубликована подборка из дюжины шуточных миниатюр под общим названием «Толики на каждый день». И Смирнов прибегает к явной клевете: моё самоироничное самостоятельное стихотворение «Самопрезентация» Смиронов называет пародией на Дорохина, хотя абсолютно никакого отношения ни к Дорохину, ни к кому бы то ни было это мини-стихотворение, в котором автор лишь смеётся над самим собой, не имеет. Однако не зря же указано в энциклопедии: Смирнов «как графоман небезопасен». Прибегая к бесстыдной клевете, он утверждает, что этим четверостишьем якобы начинается моя дружеская пародия на Дорохина. Смею заявить, что я вообще никогда ни на кого не писал пародий, потому что пародия пишется не на какую бы то ни было личность, а лишь на произведение того или иного автора, на его строки. И если бы даже слова "Я – Анатолий Яни» были бы пародией на Дорохина, то на какое же его произведение? Заблудился, запутался Смирнов в своих «изысканиях» окончательно. Наверное, это понятно и ежу, если не двухдневному малышу, что если бы я начинал пародию на Дорохина, то начинал бы её не словами: «Я – Анатолий Яни», а скорее уж: «Я – Олег Дорохин», но что толку об этом говорить, если Смирнов разбирается в этом жанре не лучше, чем дохлая крыса в мандаринах? Однако делает вид, будто он – академик пародии, так как в своём четырёхтомном таки да бестолковом словаре, который предлагается в книжных магазинах по цене всего лишь по 405 гривен и 60 копеек, наряду с трактовкой таких слов, как «гондон штопанный», «говноступы», «***дожник», «срать костями», «хоть жопой жри» и так далее, он пишет и о пародии, приводя лучший по его мнению, пример пародийного искусства, но на что? Не иначе как на бранные словари Смирнова?
«Приезжай ко мне на БАМ,
Я тебе на рельсах дам.
А в палатке – там уж нет,
Там меня **** сосед».
       Впрочем, какие же претензии могут быть к чудаку-графоману, до женитьбы имевшему фамилию Хусид? Если же можно было бы дать более точную характеристику творчества Смирнова его же собственной терминологией, то следовало бы сказать, что графоман Смирнов не пишет, а «мудозвонствует».
       В заключении своего «литературоведческого изыскания» о моём творчестве В.Смирнов сетует на то, что не смог узнать, на какой полиграфии издан сборник пародий «Клизма для Луны», куда входит более сотни моих пародий. Видимо, хочет заострить внимание на том, что последняя книга Смирнова не пожелала печатать ни одна одесская типография, все отказались от этой мути, и ему довелось добиваться, чтобы книга была напечатана далеко за пределами Одессы – на Львовской книжной фабрике. Но что важнее: где напечатана книга или же всё-таки её содержимое? Смирнова, видите ли, интересуют не произведение, а только типография. Что ж, на этот выпад графомана хочется ответить словами немецкого учёного и писателя-сатирика Георга Кристофа Лихтенберга: «Если при столкновении книги с головой раздаётся пустой звук, то всегда ли виновата книга?»
Эти свои заметки подписываю без чувства ложной скромности, указав при этом и некоторые свои титулы исключительно специально для Смирнова, чтобы у него смогла открыться хроническая геморроидальная язва на языке и с тем, чтобы этот «король юмора и сатиры» мог над ними геморроидально пошутить.
       Анатолий ЯНИ, антикороль юмора и сатиры, выпускник филологического факультета ОГУ, переводчик всех сонетов Шекспира, лирик и пародист, член совета товарищества «Мир Паустовского», член Союза журналистов Украины, лауреат Международной пушкинской премии, член философского общества РАН, академик МСА (Международной Славянской Академии – Multinational Slavonic Academy ).



Творение взято из отсюда https://www.proza.ru/2008/11/01/313


Зато теперь, максимально коротенько. Имею заметить, что, созидая это, Яни вылез на табуретку, дабы суметь превзойти самого себя. В реальной жизни свой визит за книгой "Пятый угол" Яни нанес в букин, что находился в Доме книги на Дерибасовской и беседовал не с продавцом, а с директором, Петей Болховском. Который потом перезвонил мне и сообщил: "Сосисомиди забегал за "Пятым уголом". Хотел купить, но у него денег не хватило. Побежал где-то одалживаться". За эту историческую встречу Петя рассказывал не только мне, но и Игорю, Саше другим книжникам тоже, ржач был еще тот.

По поводу энциклопедии Пидора Пламенного и реакции редактора на творение Яни и Шевцова, опубликованное в "Юге" во время его отпуска, повторяться не стану, равно, как и за свою женитьбу в недельном возрасте заради обретения арийской фамилии Смирнов. Лучше продемонстрирую то, чему Яни-Лоркин обрадуется.





Хотя правдоруб Лоркин пишет, что в своей книге "Пятый угол" я поведал за его книгу "Клизма для Луны", там речь идет за совершенно иной бестселлер Яни "Двое на Пегасе", изданный могучим тиражом 100 (сто) экземпляров, являющим собой исключительно огромную библиографическую редкость. Как повстречался в магазине Яни с самим собой, Лоркиным, таскающим при себе газетную вырезку 12-летней свежести, и чего они там друг другу рассказывали, то по поводу раздвоения этой, пардон, личности есть свидетельство не абы кого, а... Яни-Лоркина.




Из отсюда https://www.proza.ru/2009/10/10/75

Причем открещивающийся от самого себя в виде с понтом профессионального журналиста Лоркина, ни дня ни работавший в прессе Яни не придумал дополнительно ничего умнее, чем осенять копирайтом Яни творения Лоркина.



Из отсюда https://www.proza.ru/2011/12/01/750

Что цикаво, опус, на который ведет ссылка, был создан через несколько лет после публикации за крысу в мандари, однако в качестве эпиграфов там отчего-то использованы фрагменты из не какого-то бездарного графомана на фамилии жены, а самого настоящего писателя Валерия Смирнова.

Кому вообще интересно, что это за такое Яни-Лоркин, и героем скольких не моих произведений он стал, рекомендую, вдруг пригодится кому-либо для докторской диссертации или какой иной медицинской научной работы.



См. здесь https://profe-12.livejournal.com/760601.html


Что до многочисленных титулов Яни-Лоркина, то к ним прибавился еще один, так как впоследствии Южнорусский Союз писателей обзавелся этим новым, достойным самого себя, членом. Реальную цену всех громко звучащих титулов уже показывал, тем не менее Яни обязано стать приятно, что за него знают и помнят даже никогда не бывавшие в Одессе.





По поводу нераспроданного классика, особенно в год Крысы, не отказываюсь. Вся Одесса засыпана пиратскими изданиями моих книжек, в том числе - тем самым паршивым до невероятностей, не раз экранизированным "Гробом из Одессы". Ну, а то, что поумневшие пираты слямзили в очередной раз пресловутый "Гроб..." в прошлом году, указав годом издания 2003, лишний раз доказывает справедливость тирады за эту книжку лично выдающегося Сосисомиди, которого Яни в Одессе уже мало кто называл после выхода первого издания романа "Операция "Гиппократ".



Из отсюда https://profe-12.livejournal.com/1103681.html

Даже без учета того, что при снижении курса доллара, розничная цена на пиратский "Гроб из Одессы" за полгода выросла в три с гаком раза....